«Белый и пушистый»

Не создавать кумиров, придерживаться исторической правды позволяет изучение оригинальных документов морозовской эпохи. О таких документах, докладных записках служащих Полицейской управы, которые характеризуют владельцев Никольской мануфактуры, рассказывает участник Морозовского клуба Александра Бирюкова.

Накануне Дня революционных традиций, который праздновался в нашем городе 19 января, в память о событии, происшедшем 7 января (по ст. ст.) 1885 года – Морозовской стачке на Никольской мануфактуре, просматривала свои записи из архивов в надежде найти что-то новое об этом событии, однако, не нашла. Но мне попался документ из архива Владимирской области более раннего времени, который, на мой взгляд, показывает политику хозяина по отношению к рабочему народу.

Ф.40-1-16744 «Дело по прошению ТД «С. Морозов с сыновьями» о разборе неправильных действий Покровского уездного исправника Прокудина по отношению к ТД Морозовых»

На самом деле, фамилия исправника – Прокудин-Горский Георгий или Егор Сергеевич. Речь идет о разборе дела по беспорядкам двухлетней давности – лета 1863 года на фабрике Торгового Дома Морозовых. В деле собраны жалобы рабочих на фабричную администрацию по неправомочным действиям, а также документы следователей, их рассматривающих. Привожу объяснение исполняющего должность Покровского уездного исправника Е.С. Прокудина-Горского по жалобе Морозовых:

«В голословной и бездоказательной просьбе своей Торговый дом Морозовых выражает свое негодование, обвиняя полицию, что будто бы она не приняла мер по водворению порядка на фабрике, указывая на происшествие бывшее в прошедшем 1863 году. Почему будто бы увеличились поводы, которые явно поддерживали неповиновение и увеличивали беспорядок.

Поводы к беспорядкам, происшедшим в 1863 году на фабрике Морозовых, обнаружились вовсе не от бездействия полиции, или от неприятия ею мер к прекращению, но собственно от того, что фабрикант и равно называвший себя директором иностранец Ригг дозволяли себе вопреки закона и правил устава фабрики делать рабочим различные притеснения, клонящие к разорению рабочего народа и к явным выгодам хозяина.

Притеснения были следующие: несоблюдение в точности условий найма рабочих, самопроизвольное штрафование их за незначительные ссоры между собой, сажание под арест в камеру с железною решеткой. Все это делалось по приказанию иностранца Ригга, который взял себе в привычку делать иногда расправу своими собственными руками, о чем неоднократно жаловались рабочие, а также заявляли, что, когда они являются к директору, чтобы заявить о своих нуждах или по каким-то уважительным причинам требуют расчет, тогда директор Ригг приходит в азарт и велит сторожам гнать по шеям вон из конторы, не выслушав, в чем заключаются их просьбы. Что сторожа и исполняют, нередко пуская в ход палки и другие орудия для понуждения ослушников. Во всем этом впоследствии был случай убедиться через свидетельство непременного заседателя Цветаева, сделанные в присутствии полицейского чина и понятых, об камере с железною решеткой и найденных палках, и ременных плетках, представленных при деле.

Вот источник и корень зла, из которых вытекают нередко беспорядки: от такого неблаговидного обращения ТД Морозовых с рабочим народом, и за преследования подобных беззаконий ТД Морозовых решился писать кляузные бездоказательные жалобы на полицию и марать ее в глазах г-на Начальника Губернии.

А имеет ли Дом Морозовых право жаловаться на беспорядки, в которых сам причиной?

Произвол Торгового дома был обнаружен сделанными дознаниями, через посредство нескольких лиц, которым было поручено, следовательно, дознания не могли быть пристрастными и притязательными.

Событие, происходившее в августе 1863 года имеется в виду, и дело решено Покровской Полицейской Управою действительно в пользу рабочих…

В материальном отношении пострадали интересы ста человек рабочих, угнетаемых по прихоти значительным фабрикантом Морозовым, домогались приданиям многих невиновных уголовному суду за какое-то по его воззрению мнимое возмущение, ничем не подтвердившееся впоследствии.

Доказательством дерзкого обращения иностранца Ригга служит следующее обстоятельство, бывшее в 1863 году. Один крестьянин явился окровавленным с жалобою на директора, что тот приказал сторожам его толкать из конторы. Эти толчки были так сильны, что крестьянин головой ударился о стеклянную дверь, и будучи окровавлен в то же время был освидетельствован городским врачом. По этому одному можно уже иметь понятие об обращении с рабочими директора, забравшего всю расправу с ведома своего хозяина, который и по закону и по человечески обязан с рабочими обходиться кротко и не дозволять себе таких действий по произволу и самоуправству.

Видя подобные противозакония, полиция не могла остаться равнодушною…

В ведомости Покровского исправника находится несколько фабрик и заводов, конечно, не таких размеров, но ни с одного из них жалоб на нерасчет и самоуправство на фабрикантов и заводчиков не поступало, а это значит, что другие фабриканты относятся к рабочим кротко и снисходительно.

Живой пример может быть указан на фабрику отделившегося родного брата Елисея Саввича Морозова, у которого также значительное производство; и фабрика находится в нескольких саженях от заведения Торгового Дома. Кажется, на фабрике такие же рабочие, обе фабрики пользуются одинаковыми правами, однако, между обращениями фабрикантов в отношении с рабочими есть великая разница. На ТД происходят (приходят, замеч. автора) постоянные жалобы, а на управление Е. Морозова никогда, ни одной. Не служит ли это ясным доказательством, что система управления Торговым Домом Морозовых противоречит во многом фабричному уставу и общим правилам и Законам».

Прокудин-Горский, исполняющий должность уездного исправника.

Комментировать излишне. Добавлю только, что в деле есть выводы следователя Знаменского, проводившего следствие в 1863 году на фабрике в Никольском, есть объяснительная записка Л.В. Цветаева, упомянутого Прокудиным-Горским, которые полностью подтверждают описанные здесь факты бесчеловечного обращения Ригга с фабричными рабочими. Сомневаюсь, что директор мог вершить «правосудие» без ведома хозяина.

Так был ли Тимофей Саввич Морозов «белым и пушистым», как пытаются его представить некоторые историки?

А. Бирюкова